Коробищенский куст деревень в рассказах Зои Викторовны Остряковой (Кипко).

Кипко Зоя Викторовна (род. 2 декабря 1936 г., д. Коробище, Коробищенский с/с, Ефимовский район). Девичья фамилия – Острякова.
Родители.
Виктор Александрович Остряков (1912-1992), род. в д. Сухоч (за Бабаево) Белозерский уезд Вологодской губернии. Рабочий. Сын дьякона («Голосище в отца. Папа как дюкнет, не надо трубы никакой».) Участник Великой Отечественной войны, сапер, Карельский фронт. Во время войны вступил в партию.
Мария Богдановна Острякова (Баранова) (1912-1960), род. в д. Ольеши (Вологодская губ.?). Колхозница.
Расписались уже на шестом ребёнке в 1949 году. Жили вместе с 1935 года. Валя родился уже законнорожденный ребёнок.
Всего было шестеро детей. Первые  все через год: Зоя (1936), Юрий (1938), Людмила (1939), Сергей (1941), /послевоенные/ Нина (1947), Валентин (1949).
Дед - Александр Афиногенович Остряков (1890-1979), род. в. Белозерском уезде, сын священнослужителя, последний 18-й ребёнок, дьякон (1914-1928), счетовод.
Бабушка - Анастасия Николаевна Острякова (Светлова) (1893-197…), род. Белозерском уезде, дочь священнослужителя.
Было 12 детей. Виктор старший. Сейчас жив только младший Анатолий, ровесник З.В. (на несколько месяцев Анатолий младше, «в одной зыбке качались).
Бабушка по матери - Евдокия Игнатьевна Баранова (1890-1980-е), род. в д. Ольеши, колхозница.

Зоя Викторовна. В школу пошла в 1944 году. Коробищенскую семилетнюю школу закончила в 1951 г. В этом же году поступила в Тихвинское педагогическое училище. Закончила в 1955 г. Первый год работы – преподаватель музыки в Ефимовской десятилетней школе и параллельно инструктор Дома пионеров в пос. Ефимовский. С 1956 г. по 1963 г. учитель и заведующая Косоухабской начальной школы (Ефимовский район). 1963-1968 гг. - учитель и заведующая Пяхтинской начальной школы (школа передового опыта). 1968-1969 – школа № 5, учитель начальных классов. 1969-1991 – школа № 6, учитель начальных классов.
В Ефимовской школе и при Доме пионеров вела хор, учила детей по классу рояля, вела драматический кружок.
С 1978 года ведет дневник, сначала только летом, в д. Коробище. На пенсии –ежедневно.
Две дочери – Екатерина (1959 г.р.) и Надежда (1965 г.р.). Внуков – трое, две внучки и внук. Правнук и правнучка.

2,5 года ведется запись рассказов З.В. Кипко в читальном зале ТЦРБ им. И.П. Мордвинова. Получается своеобразная энциклопедия деревенской жизни. Сейчас объём записей 1,58 ГБ (более 26 ч.) + дневник, 795 МБ (почти 13 ч.).
Примеры сюжетов: «Зеркала». «Пироги. Камни». «Баянник». «Хозяин хлева». «Байки про отца и мачеху». «Бог, Сатана, святые». «ВОвойна». «Сбор продуктов и вещей». «Долгожители, погорельцы, болезни». «Животные, в т.ч. червонная змейка». «Заговоры, лет». «Змеи, медведи, русалки». «Иванов день». «Троица, худой след, обход». «Место, где чудится. Убийство». «Патока, угощение в гостях». «Репрессии». «Ручьевина, оповажен и др.» «Слизень-близень». «Сон Богородицы». «Темнокровные». «Ягоды, колобушки». «Ярово и Оберьково».

Рассказ  Остряковой (Кипко) Зои Викторовны
«Моя милая малая родина находится в деревне Коробищи. Деревня Коробищи стоит на левом берегу реки Колпь, река Колпь несёт свои воды в Суду, Суда в Шексну, а Шексна в Волгу. Вот такой водораздел.
В деревне Коробищи на пригорке стоит святой дом. Это памятник истории — церковь Успеньё. Первозданный вид она имела до 1940 года. Это ведь очень долго. Потому что батюшка скончался в 36-м. Закрыли на амбарный ключ церковь, и она стояла в том виде, в каком и была многие-многие десятки лет. В 1940-м году колхозу потребовался кирпич. Где взять? Председатель сельского совета Анна Михайловна Беляева, недальновидная женщина, безграмотная: «Так кирпич-то у нас же в деревне. Надо разбирать церковь, да и строить что надо». Нашлись люди, которые взялись за кирку, за лом. Стали разбирать притвор. Что ни копнут — кирпич рассыпается на мелкие части. Только испохабили они вид церкви. Образовалась зияющая огромная рана, дыра. Но внутрь церкви они не попали, потому что там двойные двери. Первая дверь дубовая, крепкая, а вторая дверь кованая, решетчатая. Всё забросили, на этом конец. Не прошло и полгода, всё вынесли из церкви — и ворота эти вытащили с корнем, и позолоченные иконы, и серебряные подсвечники, и облицовку церковную. Всё-всё вынесли. Обезобразили эту церковь. По сей пор она так вот и стоит. Зарастёт крапивой и хламом, и всё. Но верующие люди пройдут мимо церкви, остановятся, низко поклонятся этому святому месту.
В этой церкви последним батюшкой служил Образцов Михаил Платонович. Дьяконом в этой церкви служил мой родной дед Остряков Александр Афиногенович с 1914-го и по 1928-й год.
В церкви производились крещения, венчания, отпевания, выдавали метрики в день совершеннолетия. И удивительное дело. В одной семье братья выбирали фамилии себе разные. Один из братьев Коробищенский Александр Андреевич. Следующий брат — Шибаев Василий Андреевич. Следующий брат, тоже родной, — Евдокимов Иван Андреевич. И сестра родная — Коробищенская Олимпиада Андреевна. Так было заведено — фамилии выбирали себе по отцу.
При церкви была церковно-приходская школа — три класса. Самый главный урок — это закон божий. В такой школе учился мой родной отец. Он закончил три класса, и на этом учеба его закончилась. Он был практик потом. И не только он.
Около церкви — большое старое кладбище. Размеры его: ширина 200 метров, длина — 250. Кладбище обнесено каменной стеной по периметру. Слой камня, слой извести, дёрна. Толщина такой стены — 80 см, а высота — в рост человека. В некоторых местах эта стена сохранилась. Могилки, конечно, уже сровнялись с землёй, крестики деревянные подгнили, оградка тоже погнила, потому что она деревянная. А на территории этого кладбища дикий, дремучий, непроходимый лес. Из вековых елей. Эти ели падают от старости, от ветра, от снега. И никому дела нет. То, что нам оставила святая Русь. До 33-го года захоронения были вот на этом кладбища. А с 33-го или примерно с 34-го года захоронения стали уже на другом, новом кладбище. Выбрали пустырь, песчаное место. Батюшка освятил это место, где-то в километре от старого кладбища, через колхозное поле. Первым, кого захоронили, был молодой юноша. Шли с другом, что они там повздорили. Перочинный ножичек вынул да хлясть в сердце, шутя постращать. Наповал его убил. Вот это первое захоронение. В 1934 году уже четвертым, на этом кладбище был захоронен мой двоюродный дед Баранов Николай Игнатьевич. Ну, а в настоящее время, конечно, там уже очень много захоронений. Если на старом кладбище крестики были деревянные, там кой-кто и железные ставил, кто смог, то, конечно, на новом кладбище совсем другое. И обелиски ставят, кто во что, и памятники мраморные. Жизнь шагнула вперёд или богаче, может, стали люди. В урочные дни на кладбище люди приходят, и каждый ухаживает за могилкой родственников. И за батюшкиной могилкой ухаживают, кто знает, где эта могилка. Кладбище новое обнесено деревянным забором, столбы — короткие рельсы, это долговечно. А из-за чего кладбище огорожено забором? От скотины, что бы та не изломала эти памятники, не свернула. Где-то перед Троицей, ранней весной люди сажают цветочки на могилки. И цветочки, даже в сухое лето, а там уж и сосны большие выросли, приживаются только так. Когда люди приходят поминать своих родных на это кладбище, между собой разговаривают тихо, скромно, как бы полушепотом, потому что это святое место. Или Троицкую субботу приходят не только ведь кутьёй поминают. Теперь и с винцом хорошо придут. Богаче люди стали. Никаких песен, тихо, скромно, и все разошлись по домам. Подъезды к этому кладбищу очень удобные. Можно с четырёх сторон свободно подъехать на это кладбище. Мой дедушка дьякон похоронен тоже на этом кладбище в 1979 году. (Он прожил до 89-ти лет — хорошо, молодец). Рядом со своей женой Настасьей Николаевной, это моя бабушка.
Метрах в 150-ти от нового кладбища на окраине бывшего колхозного и совхозного поля находятся жальники. Жальники — от слова «жаль», «жалко». В прежнее время в этом месте хоронили маленьких детей, умерших, грудничковых, до годика. Гробик маленький сколотят, подмышку, и в это некритимое место, в жальнички. Предали земле — и всё. Если это случалось зимой — маленький гробик на саночки, предадут земле и всё. Туда поминать никто не ходил. Маленьких не отпевали. Что теперь с этими жальниками в настоящее время. Вот я живу каждое лето там. Едет лесовоз-«фишка». Перегруженный, разворот сделал — заехал в эти жальники, своротил землю. И не подумал, что это ведь святое место. Деньги нужны. Поехал тракторист, гусеницами тоже своротил землю. И дела нет. Но всё равно те, кто местные жители, почитают это место. Всяк пройдёт — остановится и поклонится: «Спите спокойно преданные земле младенцы».
Километрах в двух от деревни Коробищи вверх по течению реки Колпь находится святой родничок. Его в своё время освятил тоже батюшка, Михаил Платонович. Из-под земли бьёт чудодейственная водица, как слеза чистая. Уж у этого родничка всяк остановится и, запьёт водицу, умоёт лицо. Если сосуд какой-то есть у тебя с собой, наберёшь водички с собой, окропишь углы в доме, на стол сбрызнешь этой святой водицы. И уходя, поклонишься этому святому родничку и скажешь: «Милый, святой родничок, пошли ты, Господи, мне доброго здоровьица, терпеньица и удачной дороги дойти до дома во здравии».
Теперь я хочу ещё рассказать о поповом доме. У батюшки дом был как картинка, трёхэтажный. Местные умельцы построили этот дом. Ну а конечно, материал строительный и из Тихвина привозили санным путём в зимнее время, и из Сомино, и из Белозерска. Домик как картинка. В этом домике жила семья: батюшка Михаил Платонович, матушка и двое детей — красавица Нина, в будущем она учительницей работала, и сын Борис. Сын Борис в будущем работал корреспондентом районной газеты станции Ефимовская, там и типография была. Немножко отвлекусь. У него была собственная печать. Вот он ко мне в школу пришел, на уроках посидел, поблагодарил за хорошие уроки и сказал, невысоконький такой, в очках, невидный: «Благодарю Вас. У моего друга Виктора Александровича такая дочка и учительница. Ну а теперь я вам поставлю печати». Вынимает, значит, из потайного кармана печать, а там продолговатая такая печать — «Образцов». Нам всем наставил этих печатей. И мне на память тоже.
Третий этаж это светёлка, высокий этаж, мезонин — это летняя комната, неотапливаемое помещение комната для отдыха — почитать, пошить, помечтать, повышивать. Второй этаж — это покой родителей, спальня для сына, спальня для дочери, комната отдыха здесь, библиотека здесь же. Кованые огромные сундуки — это именье там, то есть добро, венские стулья на этом этаже, часы в деревянной оправе, белый рояль полированный. На рояле занималась дочка Нина. Печное отопление в доме, изразцом всё отделано. Изразец, он тепло сохранял на длительное время. И очень красиво. На первом этаже гостиная для приёма гостей и кухня, там кухарка стряпала. Вот входные двери, это, значит вход для гостей и для жителей этого дома. А вот запасная лестница и запасной вход — это уже для прихожан. Обслуга в доме не жила. Работников он держал очень много, батюшка. Но он платил очень хорошо. И с удовольствием на сезонные работы люди все с охотой к нему шли. Нельзя сказать, что вот он обманул, вот он дармоед. И это всё у него заработанные денежки, заработанные. В 25-м году случилась беда — загорелся дом, то ли от лампы, то ли от спички, то ли от печи, но к счастью пришлось спасти его. Произвели реставрационные работы и до 30-го года ещё семья жила в этом доме. В 30-м году всё-таки дом сгорел окончательно. Причина неизвестна. Кой-что успели вытащить. Вот рояль вытащили, там сундуки, там кое-что из тряпок. И самое главное, что сами хоть живы остались. Моя мать бывало и рассказывает: огороды были вот на пепелище, огороды в будущем. Начнут лопатой копать на огороде — серебряная вилка, серебряная ложка, серебряный поднос, серебряный подсвечник. А ведь сколько лет прошло. И всё в хорошем состоянии. Не поржавело ничего. Это от батюшки. В 30-м году дом сгорел, и свой век батюшка доживал уже в другом доме, рядом, не на пепелище на этом, а дальше, построен был деревянный дом в два этажа. Этот дом до сих сохранившись, только верхняя часть убрана. И этот деревянный дом сыграл добрую роль во время Великой Отечественной войны. Когда Тихвин был захвачен фашистами целый месяц, с 7 ноября по 9 декабря, ночью были заброшены в нашу местность солдаты. Они пришли ночью, никто не слышал и не видел, и заняли, но не этот дом, другой. И конечно они были расселены ещё и по другим хатам в деревне. Целый месяц находились молодые ребята в этой деревне. И жили в поповом доме».

«В деревне Ольеши Коробищенского бывшего сельсовета был прекрасный святой родничок. Он существует с незапамятных времён. В нём вода как слеза. Он находится от реки Колпи где-то в ста метрах, на правом берегу. А в настоящее время он в таком запустении, этот родничок. Он с обрывчика, и он так был уложен у добрых людей из камня, из дерева, а сейчас он в таком запустении, что как помойная яма. Там и бочки-то пустые из-под бензина, там как нарочно это все туда накидано. Но кто старенькие там остались, вот как тётя Клава моя, она немножечко разгребёт, он все равно же идет из-под земли, и наберёт водички, и еще серебряной ложечкой его освятит и в урочные дни все равно она освящает этой водичкой углы. Урочные дни – крещение, зимой, январь месяц, 19-е число, там ещё какие-то, вот когда кукушечка прилетит в Егорий, это шестого мая. Вот в эти дни она тихонечко сползет, старенькая уже, и освещает уголки, как бы для здоровья. Он есть, этот родничок. И в нем, когда он в хорошем-то состоянии был, в трехлитровых баночках туда опускали молочко женщины, кто близко живет. И сметанка отстоится сверху, вкусное-вкусное молочко студеное получалось. И даже если кто-то и попьет из этих баночек молочка, никто и не обижался – коровушка еще даст. Никто и не разбирался, не ходил
Километрах в двух от деревни Ольеши к западу, по направлению, раньше были холмы. Они и сейчас эти холмы остались. Почему они называются Холмы? Это возвышенные места и в давние, в давние времена, может даже при Иване Грозном, там поселившись были семьи русичей - русские люди и прятались они от врагов, и от шведов, и от поляков. Они в этих холмах прорывали большие-большие подземельные ходы и там на столбах устраивали себе жилище. Пошлют гонца вперед, ага, посмотрит, да и с холмов хорошо видать – не скачет ли какой всадник, они же передавали от одного всадника – гонцы-то вот в сказках-то вот это всё и есть. Передадут – да, нашествие идет врагов, тогда они, чтобы не попадать в плен к этим врагам, сами себя уничтожали полными семьями. Это мне и тетя Клава не раз рассказывала.
И недалеко от этих холмов Ольешское озеро. Оно питала их рыбой, водой, всем питало оно, птицей плавающей. Утки дикие – это мясо. Темные были люди, а когда на гнездовья садились самки – не портили природу. Никто их и не учил – сама жизнь подсказывала. И недалеко от этих холмов протекал Врачевский ручей. Он им тоже воду давал – полоскать белье там надо было. И рыба водилась. И сейчас водится. Он недлинный, этот ручей. Он впадает в реку Колпь, ну где-то тут в Ольешах, где березка, где-то тут впадает.
- А раньше рубить на холмах можно было? (А.Т.)
- Ни в коем разе. Они сохраняли, как память о старине. Никто там не срубил ветки на удочку даже. А как в настоящее-то время! Это вот как начали безобразничать в лесах, там всё это погублено. Навалены свалки леса отличного, они так и гниют, длиной по шесть метров. Видимо вовремя они не успели сдать хозяину там какому-то.
«Всё хорошо в природе!» - нехорошо-о».

На главную страницу сайта